Искупление грехов

Пролог

Лазурное море — от горизонта до горизонта — было спокойным и каким-то сонным. Флагманский фрегат спешил, надувая паруса, но стихии всегда сильнее человеческих надежд. Можно было бы попробовать догнать добычу и с помощью двух бригантин эскадры, но что толку? Ветер для всех один, а идущие впереди два галеона никуда уйти не успеют. Впереди — океан и долгое плавание в Старый свет. Погоня заняла почти полмесяца, в течение которых приходилось вглядываться в горизонт и пытаться предугадать, куда попытается уйти добыча ночью.

А добыча пыталась: меняя курс и рыская, как заяц на охоте. Слишком медленно. Слишком рискованно. Доны загрузили свои корыта так, что те и без посторонней помощи отправятся на дно при малейшей возможности. И вместе с ними на дно отправится целая гора редких товаров и золотых слитков. Так что капитан Стефан Катуавр и его команда на трёх кораблях просто делали немыслимое одолжение миру, спасая это богатство от затопления.

В лице этих неповоротливых пузанов команда Стефана может взять королевский куш — достойный, чтобы в половине припортовых кабаков только об этом и говорили. Только вот он, Стефан, совсем не желал, чтобы его добычу обсуждали в кабаках, а его имя — полоскал каждый пьянчуга Флибустьерского моря. Уж лучше никто и никогда не узнает, что совсем недалеко от островов два галеона, нагруженных золотом и товаром, случайно поменяли владельца. И если для этого придётся потопить две своих бригантины с командами — ну, значит, так тому и быть.

Одна беда — после такого команда на последнем корабле сама подвесит его на рее. И плевать им будет, что он корсар с патентом, а они — добропорядочные моряки. Эти два слова: «добропорядочный» и «моряк» в этих водах не умеют находиться рядом. Так что Стефан думал — и уже не первый день, как же избавиться от лишних ртов. Но за него подумала сама добыча. Может быть, так случилось, потому что Стефан думал не о бое — а может быть, таково было провидение. Но так сложилось, что в этом бою всё решалось само.

Бой в море — дело неспешное, обстоятельное. Грохочут пушки, свистят ядра — и вспарывают воду… Потому что только самые отмороженные ублюдки смело подходят к кораблям противника, теряя мачты и матросов. И ещё потому что только очень опытные канониры на таких расстояниях попадают в цель. А расстояния были предельными для установленных орудий. Но спешить было некуда. Да и незачем. Корсарские корабли методично выбивали оснастку и паруса противника, а тот, в свою очередь, пытался сделать то же самое. А потом что-то пошло не так, как планировалось.

Резкие маневры галеонов хоть и были удачными для корсаров, но вот только не смогли они этой удачей воспользоваться от неожиданности. А доны свою возможность не упустили — и обе бригантины отправились кормить рыб. Пострадал даже фрегат, но Стефан обернул неминуемое поражение в свою пользу и отправил один из галеонов на встречу со своими кораблями далеко на дне. Команда фрегата успешно вышла к самому борту противника и пошла на абордаж. Загрохотали мушкеты, зазвенела сталь и полилась кровь…

Я открыл глаза и сел на своей постели. Вокруг ещё царила темнота, а из затянутых мутной плёнкой окошек лился тусклый звёздный свет. Глиняная хатка, отданная в наше распоряжение, была настолько же уныла, как и только что увиденный мною сон. Он уже давно пытался прорваться в моё сознание, но каждый раз оставлял после себя только чувство тревоги и дрожь. И в этот раз оставил воспоминания. Может, не воспоминания — а фантазии? Из памяти стремительно исчезали названия и подробности, и оставалась только картинка прекрасных кораблей, раскинувших как крылья паруса… дым и трупы… Кажется, мир, в котором я жил, был совсем не таким счастливым, как мне казалось ранее.

Я провёл рукой по щеке, привычно нащупав пересекавший её шрам, и зевнул. Каждый раз, когда подобный сон мне снился — задремать потом долго не удавалось. Казалось, что где-то внутри меня разразилась буря, которую не остановишь никаким созерцанием себя, мира вокруг и мудрости его наполняющей. Я многажды пытался — поэтому так уверен в этом. Поднявшись с кровати, я накинул на плечи плащ и тихо вышел из дома в прохладу ночи. Пусть уже начинался сбор урожая, но до начала ливней было ещё далеко, а жаркое дыхание юга легко удерживало тепло даже по ночам.

«Сте-фа-ан Ка-ту-а-вар — боги, ну кто так говорит, а? — подумал я, остановившись на крыльце. — Язык же можно сломать. Меня зовут Шрам!».

И я — ааори, нерождённый. Я начал свой путь в этом мире со школы таких же грешников, как я. И пускай я не считаю себя грешником и кому-то должным, но выбирать мир не могу. Я прошёл Порку и стал ааори, безымянным — и даже побыл десятником. Я стал нори и получил имя — и даже стал сотником. И пусть нынешнее моё место службы не балует моих бойцов золотыми горами и «большим кушем» — что бы это ни означало — но большинство из них, если не случится ничего необычного, выкупятся следующей весной и станут полноценными нори.

А все эти сны и яркие картинки в памяти — это лишь обрывки моей прошлой жизни, которую я никогда не верну. Так что толку помнить их? Лучше бы вспомнил, как делать комплименты женщинам. Потому что рядом уже больше полугода есть девушка, которую я бы завалил комплиментами, чтобы заслужить её любовь. Ведь и Пятнашка ко мне относится с большой симпатией… Или нет? Но то ли в своей прошлой жизни ухаживать за женщинами я не умел, то ли показать мне бой в океане моей памяти было важнее. И в этом я готов с ней поспорить. Жить надо здесь и сейчас — а здесь и сейчас далеко от берега на местных кораблях боязно уходить.

ЧАСТЬ I

Глава 1

С тех пор как на юг княжества Мобан обрушилось нашествие серых людей, минуло чуть больше полугода. В те страшные дни немногие помнили про первый город, оказавший на пути у врагов — Линг. Город ремесленников и алхимиков, город морской торговли и развитых ремёсел. Правда, в тот единственный раз, когда я мог бы на это всё посмотреть — нас в город не пустили, и пришлось мне ночевать под стенами. Сейчас этот город перестал существовать, превратившись в место, где, казалось, оживали худшие кошмары людей — которые в другой ситуации было бы страшно даже представить.

О Линге забыли. Разорённое княжество с трудом заселяло брошенные сёла, где люди могли бы засеять поля и собрать по осени урожай. Юго-восточные земли были заброшены и пусты. Некому было возвращаться в окрестности Линга и строить новый город, поднимать местные селения и деревушки, засевать поля и валить лес. Да и у княжества, если честно, не было на это ресурсов — на этот год целью было не расширяться, а выжить. Но это у княжества, а у Империи всего было в избытке. Были и люди, были и ресурсы, и главное — далеко идущие планы. Поэтому сегодня мы встречали не очередную торговую баржу, а имперский красон — двухмачтовый корабль на двести гребцов. На фоне временного поселения он казался сказочным исполином, которому здесь — не место.

Мы — это я как командир своей сотни с пятью десятками бойцов; вэри Ниам — командир сотни нори из Форта; имперский мудрец Соксон; командир имперских северных егерей[1] и целый барон Бекс (правда, безземельный, потому как не заслужил); голова нашего небольшого посёлка — Ткесан; главный кладовщик — Самаани; единственный торговец — Вибгос; старший над строителями — Воргот. Можно сказать, высокое руководство. И в этой компании я чувствовал себя немного лишним. Хотя бы потому, что я был всего лишь нори, который руководил сотней других нори. Другое дело, что эта сотня нори уже превосходила прибывшую из Форта сотню, но для окружающих всё ещё была «молодежью». На заслуги тут всем было плевать, но и обратная сторона была — хорошая. На наши пресловутые «грехи» тоже смотрели сквозь пальцы.